"Думаю, что они разделились на два типа - дураков и трусов"

• Оксана, расскажите немного о себе

Оксана: Родилась я под Киевом. Отец и сейчас там живет. Родители мои развелись. Детство было хорошее. Мама вышла замуж второй раз и мы переехали на Татарку (район в Киеве - И.Г), которую тоже потом бомбили. Закончила школу. Хотела поступать в Театральный Институт. Играла в народном театре. Но наш режиссер меня отговорил. Сказал, что в театральном мире надо уметь расталкивать других локтями. Поступила на завод Артема (26 июня Российские военные нанесли удар по цехам оборонного завода "Артем" - И.Г)  Работала оператором ЭВМ. Параллельно училась в техникуме на плановика-экономиста. Вышла замуж. Уехала с мужем в Казахстан. После развала Союза в 1993 году вернулась в Украину.  Работала бухгалтером, потом парикмахером, снова бухгалтером и аудитором. Дочь с ребенком живут в Америке в Сан-Хосе (Калифорния). 

• Какой была Ваша жизнь до войны?

Оксана: Ты работаешь -  ты живешь. Я очень много работала и хорошо зарабатывала. До войны вообще ни в чем не нуждалась. Ездила в Шри-Ланку, Дубаи, в Венгрии, в Австрию. Была в США. У меня была своя квартира и машина. Отец мой живет в загородном доме под Киевом.

• Давайте вспомним 2014 год и Майдан.

Оксана: Я была ярой майданщицей. До этого момента я политикой вообще не интересовалась. Всегда есть люди, которые недовольны правительством. Но я на это внимания не обращала. Но, когда избили студентов на Майдане, меня это прямо всколыхнуло. 

• Тот факт, что Украина не пошла в Европейский Союз, беспокоил Вас?

Оксана: Да. Все хотели в Евросоюз. А он (Янукович) не дал этого сделать.

• А почему конкретно для Вас это было важно? 

Оксана: Нам всем казалось, что лучше было бы жить. Расширились бы возможности предпринимательские, туристические… Люди были бы свободны.

• А скажите, Вы ведь прекрасно жили, были финансово независимы: машина, кварира, поездки. Чего именно Вам не хватало?

Оксана: Дело в том, что при Януковиче у людей часто отнимали их бизнес. предприятия. Сначала присылали налоговую полицию, и, если ничего не находили, то приезжали силовики, отбирали документы предприятий и заставляли переписывать их на других лиц. Или возлагали такие штрафы, что предприятия просто банкротились. Я не раз была этому свидетелем. Люди стали возмущаться и протестовать. 

• Т.е. большой проблемой была именно серьезная коррупция?

Оксана: Да.

• А разве вступление в Евросоюз гарантирует защиту от коррупции?

Оксана: Нет, конечно, но мы думали, что, если мы вступим в Евросоюз, то у нас будет больше прав и возможностей избавиться от коррупции. Мы будем лучше защищены. Каждый будет знать свои права и никто не сунется и не скажет тебе - отдавай документы. 

• Т.е. в стране будут работать законы в противовес беспределу?

Оксана: Да. 

• Что за люди были на Майдане?

Оксана: Разные были люди. И интеллектуалы, и простые. Стояла очень холодная зима.  Мы мерзли, но не уходили. Мы согревались чаем, бутербродами, которые приносили люди. На  Майдан даже борщ привозили! Некоторые кафе кормили обедами тех, кто на площади был постоянно. А там были не только киевляне. Приезжали люди со всей Украины. Майдан разрастался. Он превратился в палаточный городок. А морозы были до - 20੦С. Люди очень поддерживали друг друга. Михайловский Златоверхий монастырь, который находился недалеко от Майдана, помогал прятать людей от преследователей. Монастырь закрывали от ОМОНовцев, чтобы они не могли туда пробиться. А потом они принимали раненых и оказывали им медицинскую помощь. Люди именно там, на Майдане, поняли, что теперь мы все - братья, что мы можем взять в руки свою жизнь и идти тем путем, которым считаем нужным. 

• А присутствовали ли там радикальные элементы, со свастиками, например?

Ксения: То, что показывают по телевизору, это нагнетание страхов. Я не видела никаких людей со свастикой. Были люди с украинской символикой - с трезубцами. Просто у нас начали проявлять повышенный интерес к своей национальной культуре. Стали носить вышиванки. Есть такая прическа… мы называем это “оселедець”... как у запорожских казаков, т.е. чуб. Молодежь хотела осовременить эту прическу - стриглись наголо и  оставляли чуб. Эти прически стали очень модными. Я же работала в парикмахерской! Постоянно приходила молодежь и просили их так стричь. Россияне могли это принять за национализм, но это просто проявление интереса к своей культуре.

• Обычно, когда империи разваливаются, то возрожденные государства обращаются к своим национальным истокам. Обретя свободу, они задают себе вопрос: кто мы такие? Что мы знаем о себе? И начинается  естественный повышенный интерес к своей истории, языку, традициям - национальной кухне, одежде…

Оксана: Тем более, что до Майдана, мы были в основном русскоязычными…

• Вы говорите свободно на украинском языке?

Оксана: Да. Я дуже добре розмовляю українською мовою. Я закончила украинскую школу. У отца в селе говорили на украинском, а дома в Киеве - по-русски. Когда случился  Майдан, люди захотели вернуться к своим истокам, вспомнить, что они - украинцы, больше говорить  на украинском языке, носить украинские прически, надевать национальную одежду - вышиванки. Они хотели таким образом себя выделить.

• А появлялись антирусские настроения?

Оксана: Антирусские настроения были, но занимали где-то 10% от общих настроений. У нас люди миролюбивые. Мы не думали, что брат пойдет на брата. Мы никогда не были против России. 

• Вы сами украинка?

Оксана: украинка с польскими корнями; мой дед был поляк. Мы очень любили ездить в Санкт-Петербург, в Москву  на экскурсии…

Я ехала как-то в такси в Киеве, водитель был азербайджанец. Он сбежал из Луганска в 2014 году в Москву. Он мне сказал, что в Москве иностранцам работать запрещено. А у вас, в Украине - свободно. И он переехал в Киев. У нас страна была лояльна ко всем нациям. После 2014 года у нам стали приезжать люди отовсюду. Украина - не воинственная страна. 

• А русскоязычная литература продавалась в Киеве?

Оксана: Свободно. У нас даже получилось так, что русской литературы было гораздо больше, чем украинской. Я занималась книжным бизнесом. Мы ездили на книжные ярмарки, в частности во Львов. Львовяне даже были недовольны, что украинские книги почти не продаются. 60%  книг было на русском языке.

• Люди могли свободно говорить по-русски в магазине, на улице? 

Оксана: Да мы все между собой общались по-русски. Я теперь все время говорю, что пора забыть уже этот русский язык и переходить на Українську мову.

• А как Вы чувствуете, Вы будете продолжать говорить по-русски?

Оксана: Понимаете, если если я останусь здесь, то, поскольку здесь мало кто понимает украинский, мне придется говорить по-русски.

• А Вы не хотите?

Оксана: Нет у меня такого настроя.  Язык и язык. Инструмент для общения. Если бы я хорошо знала английский, то перешла бы на него.

• А что вы думаете о тех, кто поддержал войну?

Оксана: Думаю, что они разделились на 2 типа - дураков и трусов. 

• Понятно. А как ВЫ относитесь сегодня к россиянам?

Оксана: Сказать, что я их ненавижу, не могу. Но я не понимаю их. Не понимаю их логику… Они для меня как инопланетяне, для которых отсутствуют понятия добра и зла.

• После 24-го февраля это стало для Вас откровением? 

Оксана: Да, именно после 24-го февраля.

• Вы считаете, что украинцы и россияне - братья?

Оксана: Раньше - да. Но сейчас - нет. Я не считаю при этом, что все россияне - подлые. В России много людей, которым война претит. Это показывает тот факт, что россияне уезжают из своей страны. Но я считаю русских и украинцев на данном этапе - врагами.

• Но не братьями?

Оксана: нет. 

• Может быть, это тот случай, когда брат на брата пошел?  И здесь произошел известный библейский сюжет?

Оксана: Может быть и так. Хочется верить, что есть среди россиян нормальные люди.

• Многие россияне сегодня поддерживают так называемую спецоперацию, потому что не знают правды. И их реакция на фашизм вполне адекватная. Беда в том, что полюса поменялись местами. Как Вы думаете, незнание правды снимает хотя бы долю вины с россиян?

Оксана: Нет. Надо разбираться, где правда, а где ложь. 

• День 24 февраля…  Вы верили, что будет война?

Оксана: Нет. А дочка в Америке еще в декабре все время настаивала, чтобы я собирала вещи и ехала к ней. 24-го в 4 утра я проснулась от того, что позвонил мой папа. “Оксана: - говорит, - ты слышишь, что  взрывы идут? Папа живет в 70 км от Киева. Я открыла окна и точно! Первое, что начали бомбить, - это одновременно все аэропорты. Он живет недалеко от Василькова. А Васильков - это военный аэродром. Я позвонила маме и сказала ей быстрее собирать вещи и выезжать. Я с большим трудом заказала такси. Приехала к маме. Было 7 утра. Они никак не могли собраться. Мой отчим отказывался ехать. Но мы поехали. Дороги были забиты. Все ехали в том же направлении по Одесской трассе. 4 линии были все заняты. Мы приехали к отцу и стали думать  что делать дальше. Позвонила моя дочка Аня и говорит: “Мама, как можно скорее любыми путями приезжайте ко мне”. У нас с дедушкой, моим папой, началась истерика. Мы его хотели с собой забрать, но у него больной позвоночник. Мы понимали, что папа просто не выдержит дороги. У папы есть дом, большой и теплый. У него там живут куры и собака.

• Наверное, он не хотел бросать их?

Оксана: Да. Он считал, что в его возрасте ему ничего уже не грозит. “Я свою жизнь прожил, - говорил он, - ничего мне не будет уже”. Разве мы могли подумать, что ОНИ будут так издеваться над людьми!… Расставание с моим отцом было очень тяжелым. Друзья помогли нам доехать до Черкасской области. Мы забились в глухое село. У нас не было интернета. Нам позвонили в одну  ночь и сказали, чтобы все выключили везде свет и схоронились, чтоб не привлекать русских солдат. И действительно, мы всё выключили, вышли во двор и увидели БТРы.  А у многих россиян не работала навигация. В результате, 4  машины отбились от своих и не понимали куда ехать. А наши украинцы срывали дорожные знаки, чтобы их еще больше запутать. Вокруг бомбили города. Мы слышали взрывы вдалеке. Было нас 6 человек (моя мама, ее муж, я, моя сестра, муж сестры и их ребенок). У мужа моей сестры, было много друзей  среди военных. Ему позвонили и сказали, чтобы мы разворачивались и ехали в Приднестровье.Там не было русских постов. Сказали, что граница там открыта, и очередей на выезд нет. Мы развернулись посреди дороги и поехали в Приднестровье. И действительно, там никого не было. И там произошло прощание мужа моей сестры с его дочкой. Он дальше ехать не мог, так как был военнообязанным. Плюс у него в Украине оставались родители. А его отец тяжело болел. И вот на наших глазах отец навсегда разлучился со своей дочкой.

• А почему Вы говорите “навсегда”?

Оксана: Потому что они с женой в стадии развода. Моя сестра всеми силами хотела увезти дочку в Канаду. 

• Если бы война закончилась, они ведь вернулись бы в Украину…

Оксана: Нет, они не собирались возвращаться. Моя сестра уезжала навсегда. Эта картина прощания разрывала сердце. Девочка не хотела уезжать, хотела остаться с отцом.  (Оксана плачет - И.Г.). 

• Что было дальше после Приднестровья?

Оксана: Нас повезли на границу с Молдовой…

• Вы могли по дороге где-то остановиться - поесть, отдохнуть, сходить в туалет?

Оксана: Нет, мы очень торопились. Мы проехали Приднестровье, и за нами закрыли границу. Мы проехали Молдову, и они тоже закрыли границу.  Человек, который должен был нас забрать на румынской границе долго не приезжал. Мы заехали в одно кафе и просидели там до глубокой ночи. Перевозчик наконец приехал, но оказалось, что в его машине было только одно свободное место. И тогда моя дочка из Америки стала организовывать для нас по телефону перевозку в Румынию. И нас наконец-то забрали.  Там нас так радушно принимали! Многие румыны бесплатно возили беженцев на своих машинах, расселяли их в гостиницах. Дочка купила нам всем билеты на самолет.  Маршрут  был сложный: Мюнхен-Вена-Лос-Анджелес-Сан-Хосе. Мы неделю добирались. В Вене в аэропорту стояла женщина, русскоязычная армянка. Она координировала дорогу всем беженцам. Она такая молодец! В Мюнхене нашей семье снова  пришлось разделиться. У нас с мамой были американские визы, а у моего отчима,  сестры и племянницы - канадские. Они полетели в Торонто, а мы - в Вену. Мама, в результате, рассталась со своим мужем из-за разных виз…

А Румыния - это нечто! У  них малюсенький аэропорт. И там нас встречали молодые ребята. У них были таблички “говорю по-русски”.  Они привозили пиццу, раздавали воду… Они так помогали! Мы были совершенно никакие. Языка не знаем. Нас ведь просто выбросило куда-то. Ты стоишь и не знаешь как тебе быть, как тебе жить, что вообще с тобой будет дальше. Местное население приехало в аэропорт и приглашали людей в свои дома. Я такого никогда не видела!  Спасибо им большое. 

• Скажите, вот Вы вначале разговора сказали мне, что вам даже стыдно о себе рассказывать, что не считаете себя сильно пострадавшей.

Оксана: не считаю.

• Т.е. Вы не сидели под бомбежками, не прятались в подвалах… Вам в 

спину не стреляли солдаты… Ваши родные, слава Б-гу, живы!

Оксана: Поэтому мне и стыдно давать это интервью…

- Но ведь вы - беженка. По дороге у вас трижды разделилась семья. Вы оставили под Киевом старого отца, потом - расстались с сестрой, ваша племянница рассталась на годы со своим папой; потом ваша мама вынуждена была (пусть и временно), но поехать в разные с мужем стороны. Все произошло в течение нескольких дней! За такой короткий срок вы столько настрадались! Вам нечего стыдиться. Вас никто не судит и не сравнивает с другими…

Оксана: Да, наверное… Очень тяжело в другой стране. А ведь эта война затягивается на годы…

• А о чем Вы сейчас больше всего думаете?

Оксана: Каждый день читаю сводки и переживаю о простых людях, о военных, о бомбежках,  о фильтрационных лагерях. Радуюсь помощи ЕС и Америки. Благодарю людей всех стран, которые помогают ЗСУ и нашим беженцам... Больше всего я сейчас  мечтаю и думаю об окончании войны. 

• Снится ли Вам Киев?

Оксана: Снится… Но никогда он мне не снится разрушенным. Во снах приходит только мирный город. Очень хочется скорее туда вернуться.