Татьяна Вольтская

October 13, 2022

‍

Закончила Ленинградский институт культуры. Автор четырех книг стихов. Выступает также с критическими статьями. В 1995-1998 гг. соредактор журнала "Постскриптум". Стихи публиковались в журналах "Нева", "Звезда", "Знамя", "Дружба народов", "День и ночь", "Арион" и других. Член Союза Писателей Санкт-Петербурга с 1992. Редактор журнала "Постскриптум". Лауреат стипендии фонда А.Тепфера (1999). Лауреат премии журнала "Звезда" 2003 года. В качестве журналиста сотрудничает с радиостанциями "Свобода " и BBC, газетой "Русская мысль" (Париж), московскими и петербургскими газетами. В настоящий момент проживает в Грузии.

‍

“Существует лирическая поэзия, которая основана на том, что человек выворачивает себя наизнанку, как писали Блок, Цветаева, Бродский. Поэзия Татьяны Вольтской именно такого рискованного свойства, когда появляется голос, который сразу открывает наружу все, что прячется у человека внутри. Причем эта смелость на грани риска. Это отнюдь не дачная поэзия. Это поэзия — как вырвавшийся наружу заповедный крик.” (Андрей Арьев)

Подполковник, угробивший танковый корпус,
Получивший за это орден
И повышенный в звании, говорит – не горбись –
Новобранцу – и завяжи шнурки.

Медкомиссий нет – к смерти каждый годен,
Пусть она сама посчитает твои позвонки,
Печень, лёгкие, почки – весь суповой набо
В целой пока упаковке – но это вопрос дней.
Подполковник – полковник с недавних пор –
Покупает оптом, ему видней.

Над ним не капает – папа его генерал.
Всех, кто в танке – посадят в танки.
Надо, чтоб каждый правильно умирал,
Но “Прощанья славянки”
Смерть не будет ждать – у нее аврал.
Болен? – Только попробуй, вякни.

Вот они в автобусе – шапка на пятерых,
Ремень на троих – очкарик, ботаник, хроник.
Офицерик-курсантик из груди извлекает рык
Волчары, сбиваясь на петушиный крик:
Броник? Зачем вам броник?!

В чисто поле выкинут – знаем такое кино –
Без воды, сухпайков, снарядов.
Главный безумен, полковнику – всё равно.
Первый корпус под землю спрятав,
Ухнув его на дно,
Он соберёт второй, всё так, но

Глянь, что за тень у каждого за плечом?
Зимнюю форму украли, четыре танка
Продали тем, на чью землю пришли с мечом.
Но полковник, конечно же, ни при чём,
Напоминать об этом ему – бестактно.
Бутафорский орден в конце спектакля
Обеспечен полковнику, полк – обречён.

Для начала он обстреляет трассу,
Где гуськом в район пробираются жигули:
По команде “пли!”
Гаснут миры Богдана, беременной Гали, Тараса,
Замирают тела их, скомканные в пыли.
А потом и танковый полк,
Загнанный за флажки, будто волк,
Вспыхнув, харкнет в полковника огненный свой плевок,
Но – напрасно.

Потому что полковник, бессмертный божок войны,
Уже далеко, и пухленькие ладони
Сперва подружки, потом жены
Легли на погоны – в облаке тишины
И оглушительной трупной вони.

‍

--------------------------------------------------

Мама, мама, война, война!
Эхо в сердце – вина, вина.
Загорелся Херсон к рассвету –
Мне за это прощенья нету:
Подожгла-то – моя страна.
Это с нашего большака
Серых танков течёт река –
Это я их не остановила,
И поднимут теперь на вилы
С нашей улицы паренька.
Мама, мама, из-за меня

Нашим хлопцам кричат – русня,
Убирайтесь, мы вас не звали!
И друзья ночуют в подвале
В милом Харькове – из-за меня.
И в Жулянах горят дома.
Я, наверно, схожу с ума –
С каждым выстрелом по Украйне –
Петербург и Саратов ранен,
И мой дом накрывает мгла.
Это я виновата, я,
Что с убийцею, страх тая,
Проживала в одной квартире:
Вот стоит он мире, как в тире,
Карту комкая и кроя.
Мама, мама, война, война!
Эхо в сердце – вина, вина.
Кто горит, кто убит, кто ранен?
С каждым выстрелом по Украйне –
Убывает моя страна.

—---------------------------------------------------

Она, конечно, будет тосковать
И падать на кровать, и гладить кубик
И пирамидку – так любил играть –
Но семь лимонов – как же их не брать.
Квартиру купит.
И комнату получит младший брат,
И домик – бабушка.
Мясной отдел, плакат
В советском гастрономе, где корова
Расчерчена на множество частей:
Грудинка, голень, толстый край, филей –
А сколько заплатили ей
За каплю крови?
За первый шаг и – бух! Устал? Я понесу, Подую,
За веснушки на носу,
За цыпки на руках, за где опять тетрадки
За круглый подбородок, первый пух,
За где ты был, я не спала до двух,
За это – мам, да ладно, все в порядке.
Она молчит и смотрит в потолок.
Поделен сын, как жертвенный телок –
Колени, плечи, грудь, вчерашний сухпаек
И голова в пятнистой кепке, то ли
В бейсболке. Все на празднике, и вот –
Всем причитается, и каждый ест и пьет.
Она ушла бы…
Только не уйдёт –
Поскольку в доле.

---------------------------------------------------------------------

Льнуло к коленкам лето в кудрявом Ворзеле.
В полдень кузнечики в тесной ладошке ёрзали,
Тётя бежала к плите: отвернёшься выкипит,
Прыгали в пруд царевны – глаза навыкате,
Тёмная спинка, светлое брюшко в крапинку.
Что там дымилось, вареники или драники –
Я ничего не ела, дружила с белкою,
Резавшей грецкий орех аккуратной пилкою
Мелких зубов и почти не качавшей веточку–
Прямо над белой косичкой и юбкой в клеточку.
Лето текло, молоко поднималось облаком
И убегало, дитя замирало столбиком
Возле поленницы с красным жуком-пожарником,
В книжке цвели стихи – чабрецом и арникой.
Вот и гадаю – были “освободители”
В этом саду, орех возле дома видели,
Цел он – или расстрелян от делать нечего –
Вместе со мной, пятилетнею, и кузнечиком.

—-------------------------------------------------------------------

‍

Мне приснилось - мы где-то на даче,
Стол с графином и огурцом.
Ты вернулся с войны - и я плачу
Над твоим обгоревшим лицом.
Всё пытаюсь обнять тебя - только
В заклубившейся тьме и пыли
Не могу дотянуться - сквозь толпы
Тех, которые не пришли..

—-------------------------------------------------------------------

‍

"Мои сыновья не пойдут убивать –
Я спрячу их в чащу, в подвал, под кровать,
Для черного дела вам их не достать –
Ни старший, ни младший – не кат и не тать,
Оставьте мечты – украинская мать
Не будет рыдать по вине их.
Велите сражаться своим сыновьям,
Раздайте разгрузки их сытым друзьям,
В полях украинских – немеряно ям,
Где глубже – подскажет вам вещий Боян,
Поскольку слепому виднее.
Мои сыновья не пойдут на войну –
Я каждого черным дроздом оберну,
И вам не достать их, как с неба луну,
И с вами они не разделят вину,
Останется чистым их сердце:
Топтать под проклятья чужую страну
На светлом Днепре, на широком Дону
Не будут их пыльные берцы"

‍

—------------------------------------------------------------

СТИХИ К УКРАИНЕ

Ледяной, как шампанское, воздух,
Веселит и щекочет в носу –
Пузырьками созвездий на острых
Угловатых деревьях в лесу.
Что нас ждет в наступающем мраке,
Когда вдруг улетучится хмель?
Поезд катится. Лают собаки.
Не колышется черная ель.
Мы еще поскучаем в сторонке,
Повздыхаем, скрывая зевок.
С Украины летят похоронки
Тихо-тихо, как первый снежок.
Зарывают – без славы, без чести,
Как собак, вез венков и знамен,
Даже матери и невесте
Зарыдать не дают. Напоен
Трупным запахом, сладкой нирваной
Спящий берег, и луг, и холмы.
И не надо кивать на тирана,
Потому что тиран – это мы,
Молчаливые тихие люди,
Тихо к сердцу прижавшие Крым.
Мы не слышим раскатов орудий,
Нас навеки согрел и укрыл
Тихий свет голубого экрана:
Ну-ка, сон золотой нам навей!
Нам труднее подняться с дивана,
Чем на смерть отдавать сыновей.
Тихо спим, засветить не готовы
Кулаком в этот глаз голубой,
Только черные ели, как вдовы,
Окружают нас плотной толпой.
Спит и брат, убивающий брата,
Только ветер пускается в пляс,
Только ярое око заката
Разгорается, глядя на нас.

‍

Слова-то во рту – Мариуполь,
Луганск – ветерок, сахарок:
Не тают – взлетают под купол
Лазурный – и в горле комок.

Играли словами – украли
Полцарства, хлебнувши с утра
Для храбрости. Слышишь, Украйна,
Мне стыдно – ты слышишь, сестра?

Играли словами – случайно
Убили под крики «ура!»
Им нравится это. Украйна,
Мне страшно – ты слышишь, сестра?

Как будто в чужую квартиру
Забрался домушник – боюсь,
Что он окровавит полмира,
Войдя незаметно во вкус,

Катя, как арбузы и дыни,
Ворованные города.
Мне стыдно, Украйна, мне стыдно,
Да толку-то что от стыда?

С утра до вечера
Глотаем жир
Засевшей в печени
Осклизлой лжи.

Чтоб брат на брата шел,
Кровав, угрюм,
От Львовской ратуши
До самых Сум,

Чтоб ошарашенно
Гробы таскал
В солдата ряженный
Хохол, москаль,

Тасуют картами
Нас шулера –
Живыми, мертвыми –
Сдавать пора,

Сияют, потные,
Как на пиру.
О, дайте рвотное,
Или умру.

Он хочет не Украину – он хочет нас.
Понурые спины десантников, гроб, Камаз
С гуманитаркой, учения, бред команд.
Он хочет, чтоб мы лизали до самых гланд.

Она утонула. Они заблудились. Кость
За костью – в отверстые глотки, куда Норд-Ост
Легко провалился, и где не застрял Беслан,
А после – что хочешь, схавают, и Билан
Споет погромче, чтобы не слышать вой
На свежих могилах. Не целочки. Не впервой.

А впрочем, могил не будет, а будет сонм
Пропавших без вести, тающих, будто сон,
Крича без звука, чужою землей давясь.
Он хочет, чтобы мы знали: мы просто грязь,
Мы просто пыль дорожная, никогда
Не плюнем ему в лицо, и слюна не та.
Он хочет, чтоб мы поверили, что и мы –
Такая же нежить, такие же сгустки тьмы,
Как скользкая вертикаль приближенных морд,
Как он, неимущий сраму, поскольку – мертв.

Вот и конец нежданному
Бабьему лету. Рука
Гладит землю – Адамову
Голову. Облака
Запеклись, как на противне,
В обмороке – трава.
Киев, ты – моя родина,
Так же, как и Москва.
Чем беззаботней оттепель,
Тем тяжелей – назад,
В холод пещерный. Кто теперь
Скажет – не виноват?
Каиновы ли отпрыски
Там, посреди стрельбы?
В отпуске были, в отпуске,
В лес пошли по гробы.
Скажем опять – не ведали,
Спали, были пьяны
Или не сыты бедами?
Разве не мы войны
Жаждали? Ох, похмельная
Долго еще башка
Будет вертеться мельницей,
И расплата – тяжка:
Все, что вчера украдено,
Завтра – назад нести.
Киев, ты – моя родина,
Если можешь – прости.

А вот и Великий пост – как канатный мост
На кровью братьев, текущей через блок-пост
До самого Киева: огненная река.
Качается мостик.
Выжжены берега.
Качается маятник-сердце меж берегов.
Читаем сводки. Молимся за врагов.
Как страшно ступить вперед –
и ступить назад,
И ветер в ушах грохочет: «А где твой брат?»

‍